Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним. Вскоре уже не кому было излить душу. Тьма, тишина, чьето надсадное дыхание сзади, я от когото удираю по длинной темной аллее, в конце которой зловеще мерцают два синих сортирных стеклоблока. Теперь вам надобно полюбить другого. И тоска, тоска человека, глядящего из окна на вылинявшие крыши города. Нет, не пленник.