Я называю это страшною теоретичностью и совершенным незнанием жизни, происходящим от безмерного самолюбия. Вот почему меня принимали иногда чуть не за шестнадцатилетнего. Ведь своим молчанием ты тоже признаешь, что не любишь меня. Онито и разбудили его теперь.