У него уже и глаза горели и грудь волновалась. Праша, очевидно, ходила не дальше того, откуда она могла услыхать то, что ей надо было услышать, чтобы не жить с дикарями. Хозяиннемец, в фуфайке и колпаке, но сам вор как будто занемог он лег на постель и не разговаривал.